Короли Италии (888–862 гг.) - Джина Фазоли

Мы уже видели, до какого произвола король доходил в вопросе присвоения сана архиепископа Миланского во времена Ратхерия и Хильдуина. Позже Гуго решил отдать архиепископскую кафедру Милана Тебальду, сыну, которого ему родила римлянка Стефания, вывезенная им из Вечного города. Он определил маленького Тебальда в миланскую церковь, сделал его архидиаконом, но, чтобы дать ему время достигнуть канонического возраста, после смерти архиепископа Ламберта выбрал на его место Ардериха. Ардерих был гораздо старше маленького королевского сына, и Гуго рассчитывал, что он проживет достаточно долго, но не слишком. Однако Ардерих оказался настоящим долгожителем, и король начал подумывать о том, чтобы ускорить его кончину. Архиепископ должен был участвовать в одной из королевских ассамблей. Король приказал своим людям вступить в перепалку со свитой архиепископа и убить его в создавшейся суматохе. Архиепископу удалось избежать смерти, а поскольку ход событий красноречиво указывал на виновника происшествия, Гуго, желая добиться прощения, пообещал подарить Ардериху аббатство в Нонантоле. Однако сделать это не удалось из-за энергичного сопротивления монахов и аббата, которые немедленно пополнили ряды врагов короля, а у Ардериха появилась новая причина для недовольства[6].

Неудачные нескончаемые римские походы Гуго, его неспособность защитить страну от сарацин и венгров были сильными козырями в руках его врагов. Его личная жизнь являла собой череду скандалов. Женитьба сначала на вдове сводного брата, а затем на вдове пасынка, бесконечные ссоры и козни его бесчисленных любовниц — все это было хорошей мишенью для критики и хулы. А критиков, обвинителей, хулителей хватало, несмотря на целый корпус королевских шпионов.

На службе у Беренгария состояли тайные агенты, которые циркулировали между дворами, поддерживали нездоровое возбуждение и сеяли разлад. Среди этих агентов был некий Амедей, мастер гримироваться и переодеваться и при этом — отчаянно храбрый человек. Он выполнял задание Беренгария, поручившего ему выяснить настроения в среде крупных итальянских сеньоров, и, рассказывают, будто бы страсть к этой опасной игре толкнула его на опасную авантюру: он присоединился к группе бедняков, которым король, согласно обычаю, раздавал одежду и еду и выведал планы Гуго[7].

И без того сложную ситуацию в стране в 943 году усугубило новое нашествие венгров. Гуго, который воспользовался услугами сарацин против Беренгария, испугался, что Беренгарий прибегнет к поддержке венгров, чтобы расправиться с ним, подобно тому как в свое время поступил Беренгарий I с Рудольфом. Поэтому он поспешил сам договориться с венграми. Гуго выплатил им внушительную сумму — десять модиев серебра — с тем, чтобы они пересекли территорию Италии без грабежей и разбоя, а затем через Южную Францию отправились в Испанию на борьбу с сарацинами.

История умалчивает о том, знал ли Гуго, что венграм неминуемо придется столкнуться с сарацинами из Фраксинета (лежащего у них на пути) и препятствиями в Провансе. Известно лишь одно: когда венгры оказались перед равниной Крау, которую им нужно было пересечь, без крошки еды и без капли воды, они поняли, что их вместе с их лошадьми ожидает мучительная смерть от голода и жажды. Решив, что их обманули и заманили в засаду, они убили всех проводников, которых им предоставил Гуго, быстро повернули назад и отвели душу в итальянских городах[8].

Тем временем Беренгарий оставался в Германии и ждал, когда Оттон предоставит ему помощь, которую он столько времени обещал.

Безусловно, Оттону нужен был свой человек в Италии, который был бы ему обязан. Однако он не хотел компрометировать себя, открыто поддерживая чужеземца, который мог и не добиться безоговорочной победы. Неудача протеже бросила бы тень на покровителя. Кроме того, Гуго продолжал посылать ему щедрые дары, а эта добровольная дань вполне устраивала короля Германии, поскольку приносила ему как экономическую, так и политическую выгоду. Поэтому Оттон не спешил ничего менять в установившемся порядке вещей. Кроме того, уверенность в необходимости придерживаться выжидательной политики подогревало в нем и то, что Гуго был в прекрасных отношениях с византийцами, а сам Оттон тоже хотел наладить с ними дружественные связи.

Маленькая Берта отправилась в Константинополь в сопровождении епископа Пьяченцы Сигифреда, благополучно добралась до места 16 сентября и вышла замуж за Романа (будущего императора Романа II), получив новое имя Евдокия. Это было первое бракосочетание из тех, что планировались Востоком и Западом со времен Карла Великого. Византийская сторона пошла на заключение этого брака, желая заполучить в лице Гуго сторонника имперской политики в Италии. Заключение этого союза, который подвергался жесткой критике в некоторых кругах Византии, значительно упрочило позицию Гуго по сравнению с другими европейскими государями и, по-видимому, пробудило в нем желание добиться суверенной власти над Южной Италией, которой в прежние времена периодически правили Каролинги. Само собой, это желание шло вразрез с намерениями византийцев. Возможно, именно это бракосочетание стало косвенной причиной того, что византийское правительство направило в Германию посольскую миссию, которая в октябре уже прибыла ко двору Оттона, и — можно предположить — вынудило его отказаться от помощи Беренгарию[9].

Возможно, что теперь Гуго почувствовал себя в безопасности. Однако Беренгарий вмешался в развитие событий. В начале 945 года, не дожидаясь, пока Оттон даст добро на предоставление ему крупного войска, он обошелся силами, данными герцогом Германом, и рискнул выступить из Швабии в Италию через Резию и долину Веноста. В результате Беренгарий продвинулся до замка Формикарий, который был построен в весьма разумно выбранном месте и преграждал проход через долину реки Адидже.

Триентское маркграфство находилось во владениях племянника Гуго, Манассии Арльского, а замок Формикарий, преграждавший путь через долину, он поручил заботам Адаларда, клирика из веронской церкви.

С военной точки зрения замок был прекрасно оснащен, и Беренгарий совершенно правильно рассудил, что самым простым путем преодолеть это препятствие окажется подкуп защитников. Он пообещал Адаларду богатейшую епископскую кафедру в Комо, а Манассии — кафедру архиепископа в Милане, как только они освободятся.

Адалард передал Манассии предложение Беренгария, и Манассия, позабыв о родственных узах и обязательствах, которые связывали его с королем, тотчас же согласился. Он приказал защитникам замка сложить оружие, освободил для Беренгария проход через долину Адидже и обратился к итальянским сеньорам с просьбой помочь ему свергнуть того, кого они до сих пор считали своим законным государем.

Графом Вероны продолжал оставаться все тот же Милон, который 10 лет тому назад возглавил группу заговорщиков, собиравшихся передать Итальянское королевство в руки Арнульфа Баварского. Милон добился прощения Гуго и сохранил свой титул, однако король не слишком доверял ему и в один прекрасный момент — по всей вероятности, связанный с передвижениями Беренгария — удалил его из Вероны и установил за ним надзор.

Находясь под стражей, Милон остерегался вызывать подозрение у короля. Но после того, как Беренгарий пересек границу, Милон, сумев усыпить бдительность своих охранников, в сопровождении единственного оруженосца вернулся в Верону. Он отправил к Беренгарию послов и открыл перед ним городские ворота.

Гвидо, епископ Модены, жаждавший богатства и власти, также перешел на сторону Беренгария. В качестве вознаграждения за свой поступок он потребовал аббатство в Нонантоле, которое на протяжении двух веков отстаивало свою автономию и неприкосновенность своих богатств от притязаний епископов Модены.

Манассия, Милон и Гвидо всего лишь подали пример, которому последовали все остальные магнаты. Как ни странно, измена Гвидо задела короля Гуго гораздо сильнее, нежели предательство Манассии и Милона. Впрочем, на наш взгляд, их поступок имел более серьезные последствия, поскольку именно они открыли путь Беренгарию на поданскую равнину.

Вместо того чтобы попытаться преградить Беренгарию дорогу в Милан, как сделал бы любой другой на месте Гуго и как сделал он сам в 935 году, когда дал Арнульфу Баварскому бой в Буссоленго, он начал осаду Виньолы, замка на холмах близ Болоньи, принадлежавшего епископу Модены.

Отбрасывая мысли о том, что Гуго поддался мимолетному капризу — хотя возможно и это, — приходится признать, что существовала достаточно веская причина для начала этой осады, которая стала серьезным стратегическим промахом. Пока Гуго терял время под стенами Виньолы, Беренгарий договорился с архиепископом Миланским, все тем же престарелым Ардерихом, и вошел в город.